Авария
Следователь сел у моей больничной кровати, достал лист с надписью "Объяснение" и приготовился записывать:
- Вспомните тот день. Когда вы начали движение? Где совершали остановки? С какой целью?
Я миллион раз прокручивала в голове тот день...
12 сентября 2011 возвращались из отпуска домой в Мурманск. Было уже темно. Муж за рулем. Ехали в районе Вытегры. Часа через два нас ждали в гостинице Пудожи на ночлег. Маленькая Таюська поела "титю-митю" и уснула. Старшая Лиза устроилась на переднем сиденье с кошкой на руках и тоже приготовилась поспать. Я отвела глаза от дороги, чтобы найти что-то в пакетах. Вдруг машина подскочила и я поняла, что по дороге мы не едем. По обочине. Я тихо говорю "Паша, тормози". Чувство полета секунды. Смотрю в окно и вижу зелень, кусты, деревья. Со всех сторон по машине посыпались удары, на меня полетели пакеты с детскими вещами, игрушками, едой, откуда-то полетела земля. Я закрыла голову руками. Потом шипение лопнувшей подушки безопасности. И всё затихло.
Лиза закричала: "Мама! Мамочка!"
Я откликнулась: "Все хорошо, не волнуйся". "Мама, ты живая! Слава богу!".
Кошка в ужасе вырвалась из рук и выпрыгнула в разбитое окно. Больше мы её не видели.
Я понимаю, что правая рука меня не слушается. Подвигалась - болит позвоночник. Потом Пашин голос. Таюськин плач. Паша с каким-то мужчиной вытащили меня с заднего сиденья. Как оказалось потом, Лиза остановила первую попавшуюся на дороге машину. Я вышла к дороге.
- Я не могу стоять. Мне надо лечь.
У дороги лежал вырванный с крыши машины багажник. Меня положили на него. Таюська плакала в чьей-то машине, а я не могла её покормить. У Лизы почти истерика. Мимо проезжали машины, большие фуры. Все останавливались и предлагали помощь. Паша и кто-то ещё звонили в "скорую". Меня укрыли несколькими куртками. Лежала я долго. Держала правую руку левой. Отпустить было больно. Было ощущение, что под кожей сразу разъезжаются в разные стороны сломанные кости. Иногда я звала Пашу и почему-то спрашивала его:
- Пашенька, за что это нам?
- Лежи, лежи, всё хорошо, сейчас приедет скорая...
"Скорая помощь" забрала меня, Лизу и Таюську. Паша остался на дороге с какими-то людьми ждать "гаишников". Привезли нас в больницу в Вытегре. Тетенька в домашнем халате, которая делала рентген, ничего про позвоночник сказать не могла. А снимок руки рассматривала, поднеся руку ко рту и качая головой. Хирурга понимала с трудом. Он говорил по-русски с акцентом. Медсестры пытались загипсовать руку и заставляли меня сесть.
- Я не могу ни сесть, ни стоять...
- Ладно, сделаем завтра...
Нас "поселили" в палату реанимации. Она давно не работает, но в ней можно включить обогрев и было тепло. Часов в 6 утра пришел Паша. Так как он не жаловался на какие-либо повреждения, ему нельзя было находиться в больнице, но ему разрешили остаться, так как Лизе нужно было лежать (болел позвоночник и сотрясение мозга) и я встать тоже не могла, а кому-то надо быть с Таюськой.
На следующий день пришли медсестры и снова попытались наложить гипс.
- Я не могу сидеть.
- Ну что мы, уговаривать будем, что ли..., - они опять ушли.
Через некоторое время пришли снова. Но среди них оказалась одна женщина, которая сказала:
- У неё автотравма. Что-то с позвоночником. Ей надо лежать.
И мне наконец-то наложили гипс на руку. Пришел хирург:
- У вас спина. Вам надо лежать.
- Что с детьми?
- Все в порядке.
Мы пролежали день. На следующий я начала задавать вопросы, каким образом меня можно переправить в нормальную больницу. В ответ слышала:
- Ищите машину и уезжайте.
Я пыталась поворачиваться и кормила Таюську. Медсестры помогали как могли, укачивали её, грели воду и мыли. Смесь она никак не хотела есть. Одна медсестра подсказала телефон МЧС. Мы позвонили и сказали, что просто лежим, детей не осмотрел даже педиатр. На второй день внимание начали оказывать с утра. Взяли анализ крови у всех, пришла детский врач, потом невролог, потом еще кто-то (не представился). Нам удалось договориться насчет машины до границы с Мурманской областью. Чтобы на границе нас перехватила мурманская машина, нужно было разрешение вытегорских врачей на транспортировку меня. На третий день в палату зашла делегация - главврач, хирург, зам. главврача. Они сообщили, что разрешение на транспортировку дать не могут, так как опасно и теперь - только санавиацией в Вологду.
- Но я не могу в Вологду. Мне нужна операция, а это надолго. Меня ждут хирурги в больнице в Мурманске.
- Ты хочешь, чтобы ноги отказали?
Нет...
На четвертый день 16 сентября в 6 часов утра приехала моя мама за детьми. В 10.30 меня погрузили на носилки и в вертолет. Паша со мной. Через 2 дня приехал муж моей подруги из Мурманска и забрал маму с детьми домой.
После больницы Вытегры вологодская больница показалась мне сказкой. Пашу сразу оставили где-то в коридоре. Ко мне по очереди подходили врачи.
- Где болит? Пальцами руки пошевелите. Хорошо. Ноги чувствуете? Обе одинаково?
От этих вопросов обрывалось всё внутри. Ноги я чувствовала, но уже казалось, что не очень...
- Сначала сделаем Вам руку, потом займемся позвоночником...
В этот же день в 18.00 меня взяли на операцию. Проснулась в реанимации. На руке повязка. Обезболивающие. Поворачиваться на бок нельзя, только на спине. Паша рвался в реанимацию. На следующий день ему это удалось. Мы увиделись. Он рассказывал, что звонят люди, совершенно незнакомые и предлагают помощь...
Через день после первой операции утром пришел нейрохирург и анестезиолог.
- Нужны ещё две операции на позвоночник. Но гарантий никаких не даём. Как вы?
- Другого выхода, наверное, нет...
- Есть - год, полтора постельный режим...
- Тогда делаем операции...
Через два часа состоялась операция на позвоночник. Теперь мне остался один бок. На оперированной руке и спине лежать было нельзя. На следующий день меня перевели в палату на 11 этаже (не поверите - номер 13). Нас там было шесть человек. Пятеро лежачих., одна могла ходить. Я назвала это место "палатой слез". Каждый день кто-то тихо всхлипывал на своей кровати. Я тоже.
Потянулись дни. Через пять дней на спину разрешили лечь. Паша был со мной с утра до вечера. Я не могла ничего. Он умывал меня, кормил, поил, поворачивал, делал массаж, успокаивал, читал вслух, укладывал спать. Я прочувствовала в полной мере, что ощущает моя трехмесячная дочка в памперсе, которая тоже ещё не может сидеть и стоять.
Потом третья операция. Отходила после неё дольше, чем от предыдущих. Больно было долго. Обезболивающие кололи по часам. Каждый укол ждала как спасение. Через неделю после этой операции обмотали ноги эластичными бинтами и врач поднял меня с кровати. И я впервые увидела в окно Вологду. Начали ходить. После месяца лежания выходило плохо и медленно. Потом на другой этаж. Потом в столовую. Потом Паша вывел меня на улицу. Потом меня выписали из больницы.
- Через год надо снимать пластину из руки, через два - металл из позвоночника...
Сейчас я уже дома. Ползаю по квартире. И боюсь машин.
- Вспомните тот день. Когда вы начали движение? Где совершали остановки? С какой целью?
Я миллион раз прокручивала в голове тот день...
12 сентября 2011 возвращались из отпуска домой в Мурманск. Было уже темно. Муж за рулем. Ехали в районе Вытегры. Часа через два нас ждали в гостинице Пудожи на ночлег. Маленькая Таюська поела "титю-митю" и уснула. Старшая Лиза устроилась на переднем сиденье с кошкой на руках и тоже приготовилась поспать. Я отвела глаза от дороги, чтобы найти что-то в пакетах. Вдруг машина подскочила и я поняла, что по дороге мы не едем. По обочине. Я тихо говорю "Паша, тормози". Чувство полета секунды. Смотрю в окно и вижу зелень, кусты, деревья. Со всех сторон по машине посыпались удары, на меня полетели пакеты с детскими вещами, игрушками, едой, откуда-то полетела земля. Я закрыла голову руками. Потом шипение лопнувшей подушки безопасности. И всё затихло.
Лиза закричала: "Мама! Мамочка!"
Я откликнулась: "Все хорошо, не волнуйся". "Мама, ты живая! Слава богу!".
Кошка в ужасе вырвалась из рук и выпрыгнула в разбитое окно. Больше мы её не видели.
Я понимаю, что правая рука меня не слушается. Подвигалась - болит позвоночник. Потом Пашин голос. Таюськин плач. Паша с каким-то мужчиной вытащили меня с заднего сиденья. Как оказалось потом, Лиза остановила первую попавшуюся на дороге машину. Я вышла к дороге.
- Я не могу стоять. Мне надо лечь.
У дороги лежал вырванный с крыши машины багажник. Меня положили на него. Таюська плакала в чьей-то машине, а я не могла её покормить. У Лизы почти истерика. Мимо проезжали машины, большие фуры. Все останавливались и предлагали помощь. Паша и кто-то ещё звонили в "скорую". Меня укрыли несколькими куртками. Лежала я долго. Держала правую руку левой. Отпустить было больно. Было ощущение, что под кожей сразу разъезжаются в разные стороны сломанные кости. Иногда я звала Пашу и почему-то спрашивала его:
- Пашенька, за что это нам?
- Лежи, лежи, всё хорошо, сейчас приедет скорая...
"Скорая помощь" забрала меня, Лизу и Таюську. Паша остался на дороге с какими-то людьми ждать "гаишников". Привезли нас в больницу в Вытегре. Тетенька в домашнем халате, которая делала рентген, ничего про позвоночник сказать не могла. А снимок руки рассматривала, поднеся руку ко рту и качая головой. Хирурга понимала с трудом. Он говорил по-русски с акцентом. Медсестры пытались загипсовать руку и заставляли меня сесть.
- Я не могу ни сесть, ни стоять...
- Ладно, сделаем завтра...
Нас "поселили" в палату реанимации. Она давно не работает, но в ней можно включить обогрев и было тепло. Часов в 6 утра пришел Паша. Так как он не жаловался на какие-либо повреждения, ему нельзя было находиться в больнице, но ему разрешили остаться, так как Лизе нужно было лежать (болел позвоночник и сотрясение мозга) и я встать тоже не могла, а кому-то надо быть с Таюськой.
На следующий день пришли медсестры и снова попытались наложить гипс.
- Я не могу сидеть.
- Ну что мы, уговаривать будем, что ли..., - они опять ушли.
Через некоторое время пришли снова. Но среди них оказалась одна женщина, которая сказала:
- У неё автотравма. Что-то с позвоночником. Ей надо лежать.
И мне наконец-то наложили гипс на руку. Пришел хирург:
- У вас спина. Вам надо лежать.
- Что с детьми?
- Все в порядке.
Мы пролежали день. На следующий я начала задавать вопросы, каким образом меня можно переправить в нормальную больницу. В ответ слышала:
- Ищите машину и уезжайте.
Я пыталась поворачиваться и кормила Таюську. Медсестры помогали как могли, укачивали её, грели воду и мыли. Смесь она никак не хотела есть. Одна медсестра подсказала телефон МЧС. Мы позвонили и сказали, что просто лежим, детей не осмотрел даже педиатр. На второй день внимание начали оказывать с утра. Взяли анализ крови у всех, пришла детский врач, потом невролог, потом еще кто-то (не представился). Нам удалось договориться насчет машины до границы с Мурманской областью. Чтобы на границе нас перехватила мурманская машина, нужно было разрешение вытегорских врачей на транспортировку меня. На третий день в палату зашла делегация - главврач, хирург, зам. главврача. Они сообщили, что разрешение на транспортировку дать не могут, так как опасно и теперь - только санавиацией в Вологду.
- Но я не могу в Вологду. Мне нужна операция, а это надолго. Меня ждут хирурги в больнице в Мурманске.
- Ты хочешь, чтобы ноги отказали?
Нет...
На четвертый день 16 сентября в 6 часов утра приехала моя мама за детьми. В 10.30 меня погрузили на носилки и в вертолет. Паша со мной. Через 2 дня приехал муж моей подруги из Мурманска и забрал маму с детьми домой.
После больницы Вытегры вологодская больница показалась мне сказкой. Пашу сразу оставили где-то в коридоре. Ко мне по очереди подходили врачи.
- Где болит? Пальцами руки пошевелите. Хорошо. Ноги чувствуете? Обе одинаково?
От этих вопросов обрывалось всё внутри. Ноги я чувствовала, но уже казалось, что не очень...
- Сначала сделаем Вам руку, потом займемся позвоночником...
В этот же день в 18.00 меня взяли на операцию. Проснулась в реанимации. На руке повязка. Обезболивающие. Поворачиваться на бок нельзя, только на спине. Паша рвался в реанимацию. На следующий день ему это удалось. Мы увиделись. Он рассказывал, что звонят люди, совершенно незнакомые и предлагают помощь...
Через день после первой операции утром пришел нейрохирург и анестезиолог.
- Нужны ещё две операции на позвоночник. Но гарантий никаких не даём. Как вы?
- Другого выхода, наверное, нет...
- Есть - год, полтора постельный режим...
- Тогда делаем операции...
Через два часа состоялась операция на позвоночник. Теперь мне остался один бок. На оперированной руке и спине лежать было нельзя. На следующий день меня перевели в палату на 11 этаже (не поверите - номер 13). Нас там было шесть человек. Пятеро лежачих., одна могла ходить. Я назвала это место "палатой слез". Каждый день кто-то тихо всхлипывал на своей кровати. Я тоже.
Потянулись дни. Через пять дней на спину разрешили лечь. Паша был со мной с утра до вечера. Я не могла ничего. Он умывал меня, кормил, поил, поворачивал, делал массаж, успокаивал, читал вслух, укладывал спать. Я прочувствовала в полной мере, что ощущает моя трехмесячная дочка в памперсе, которая тоже ещё не может сидеть и стоять.
Потом третья операция. Отходила после неё дольше, чем от предыдущих. Больно было долго. Обезболивающие кололи по часам. Каждый укол ждала как спасение. Через неделю после этой операции обмотали ноги эластичными бинтами и врач поднял меня с кровати. И я впервые увидела в окно Вологду. Начали ходить. После месяца лежания выходило плохо и медленно. Потом на другой этаж. Потом в столовую. Потом Паша вывел меня на улицу. Потом меня выписали из больницы.
- Через год надо снимать пластину из руки, через два - металл из позвоночника...
Сейчас я уже дома. Ползаю по квартире. И боюсь машин.
Комментарии
Отправить комментарий